— Не надо песню, и плясок тоже, — пророкотал товарищ Рогут. — Расходимся, товарищи, расходимся.
Затем директор дождался, когда за последним подчинённым закроется дверь его кабинета, достал пачку сигарет «Ява» и молча закурил. Такая пауза означала, что разговор предстоит серьёзный. И товарищ Рогут наверное полагал, что сейчас одним росчерком пера решит мою необычную судьбу. Только я после вчерашней баньки уже знал, что мои оловянные солдатки скоро пойдут в народ и Сусанина получит переходящее красное знамя. Почему Наташа, а не я? Потому что меня к концу этого 1975 года на заводе уже не будет. Вот такая получалась судьбоносная банька.
— Вот бумага, вот ручка, — директор придвинул ко мне эти, заранее приготовленные канцелярские предметы. — Пиши, Иван, заявление по собственному желанию. Пойдёшь формовщиком в литейный цех. Твоё предприятие закрываем, остаток продукции реализуем через наш местный магазин, со студентами расплатимся, и хватит трепать мои нервы! — Рогут грозно шарахнул кулаком по столу. — Ты зачем избил студентов? Зачем споил нашего художника⁈
— От студентов заявление в милицию поступало? — спокойно спросил я. — Нет. А художник Константиныч и без меня раньше уходил в запой. Я узнавал. И ещё, товарищ директор, по трудовому законодательству у меня есть две недели отработки. Поэтому эти две недели я буду начальником цеха и точка.
— Сволочь, — просипел директор. — Ну, ты же сам видишь, что никому твои фигурки на хер не нужны!
И в этот момент, несколько раз постучав в дверь, в кабинет заглянула директорская секретарша. Эта моложавая 35-летняя женщина быстро стрельнула хитрыми глазками на меня и громко прошептала:
— Григорий Филиппович, там к вам на приём проситься директор березниковского универмага, товарищ Исупов. Говорит, что готов взять под реализацию 10 тысяч наборов этих самых, — секретарша ещё раз одарила меня коротким взглядом и еле заметно улыбнулась, — оловянных солдатиков.
— Сколько? — закашлялся товарищ Рогут, подавившись сигаретным дымом.
— 10 тысяч, — хмыкнула секретарша. — Что передать товарищу Исупову? А то он здесь проездом, спешит.
— Передайте товарищам березниковцам большой трудовой привет, — пробурчал я и, взяв ручку, начал писать заявление по собственному желанию. — Цех с солдатиками закрываем, студентов ПТУ распускаем, пусть лучше водку под забором пьют, тренируют печень. И вообще, когда местные шахты закроются, завод порежем на цветмет, цветмет продадим, а деньги спустим на девочек и алкоголь. Гулять так гулять, один раз в жизни жи…
— Ты что мелишь⁈ — зарычал директор и, выхватив мою бумагу, порвал её на клочки. — Пусть, товарищ Исупов, зайдёт через минуту. Ты что такое несёшь? — зашептал он, выпучив глаза, когда секретарша закрыла дверь с той стороны. — Какие девочки, какой алкоголь, какой цветмет? Я женатый человек. Значит так, за сколько дней успеешь сделать 10 тысяч упаковок?
— Если работать в две смены, то за неделю, — перешёл я на спокойный и деловой тон. — Я думаю, что кроме студентов, можно и работягам дать подзаработать. И ещё одно: слесарь Василий Богомаз переходит в полное моё подчинение. Нам нужно больше кокилей. А то послезавтра сюда приедут торговые представители из Перми и Свердловска и захотят 100 тысяч упаковок каждый. Что мы им ответим? Приходите через год? Так нормальная торговля не работает.
— Ладно-ладно, разберёмся, — засмеялся товарищ Рогут. — Гулять так гулять.
Глава 22
В среду 15-го января весь город Александровск жил двумя темами — это предстоящий товарищеский хоккейный матч с «Титаном» и литьём оловянных солдатиков. Про новое производство на «Машзаводе» говорили чуть ли не на каждом углу. Кстати, из-за контракта на 10 тысяч упаковок с универмагом города Березники я все выходные безвылазно провёл в трудах праведных. Мои бедные студенты буквально рвали жилы и в эту субботу и воскресенье, сменяя друг друга, отработали в цехе круглосуточно, как это бывало в годы Великой отечественной войны. И благодаря такому трудовому подвигу в понедельник в универмаг второго по численности города Пермской области мы доставили 6 тысяч наборов с индейцами и ковбоями.
Но самое весёлое началось во вторник, когда я уже успокоился и запланировал остальную часть контракта доработать без штурмовщины, в одну смену, за пять последующих рабочих дней. В этот вторник внезапно проснулись магазины Соликамска, Кизела и Губахи. И по новым трём контрактам наш завод обязался произвести ещё 20 тысяч коробок с солдатиками. На горизонте замаячила прибыли в размере 100 тысячи рублей, и это только за один январский месяц. По этому поводу товарищ Рогут радостно потирал руками, а я ломал голову, где мне найти дополнительные рабочие кадры, которые смогут отливать фигурки утром, когда студенты будут на занятиях.
— Я тебе, Иван, так скажу, мне твоя идея с солдатиками сразу понравилась, — доверительно сообщил директор «Машзавода», когда вместе с семьёй пришёл на хоккей. — Только понимаешь в чём дело, инициатива в нашей стране наказуема. А вдруг что-то пойдёт не так, тут же прилетит по шапке за самодеятельность. Вот и стараются все сидеть на попе ровно, и не отсвечивать.
— Знаю я такую экономическую модель, она называется: «барин приедет, барин рассудит», — проворчал я. — Григорий Филиппович, я со студентами выдавать на гора такие объёмы не готов. Пора привлекать настоящих работяг. Требуется срочно сформировать из рабочих завода две бригады по 30 человек. И нужно ещё двух первоклассных слесарей, чтобы делать новые кокили. И платить им надо по 100 рублей за одно годное изделие.
— Чего? — зашипел товарищ Рогут. — Это они больше тыщи будут заколачивать?
— Да хоть по полторы, — рыкнул я. — Кокили — это сейчас самое узкое место производства. И вообще, на спецах высокой квалификации экономят только идиоты и дегенераты.
— Чего⁈ — вскрикнул директор завода.
— Иван, ну ты где? — выскочил из раздевалки старший тренер Толь Толич, чем спас меня и Рогута от очередного производственного конфликта. — Мужики уже переодеваются. Извините, Григорий Филиппович, через час игра.
— Ладно, играйте пока, хоккеисты, — отмахнулся директор и пошагал на трибуны.
— Хе-хе-хе, — хитро захохотал старший тренер и весело подмигнул мне.
Кстати, Толь Толич после этих выходных ходил гоголем. Так как наша заводская ледовая дружина без моего участия на выезде с «Металлургом» из Соликамска дважды сыграла вничью, 3:3 и 4:4, и теперь первое место в группе стало делом техники. Парни поговаривали, что Лёша Боговик в воротах творил чудеса, чем и спас команду от позорного разгрома. Понимал это наш заводской наставник или нет — неизвестно, но уже вечером в понедельник появилось три больших плаката: один на проходной завода, другой в фойе ДК и третий в вестибюле административного задания стадиона, где красовалась турнирная таблица первенства области в нашей 4-ой зоне:
………………………………………………….В………Н…….П…………О
«Металлист» Александровск……….6…….…2………0….……14
«Бумажник» Красновишерск………6………0……….2….….12
Шахта «Северная»………………………5………0………3……….10
«Металлург» Соликамск………….…3……….2………3……….8
Шахта «Ключевская»……………….1……….0………7….……2
«Шахтёр» Гремячинск…………….…1…………0….….7……….2
— В эти выходные на нашем льду порвём «Бумажник» и первый круг за нами, да и второй считай тоже, — с гордостью кивнул на таблицу Толь Толич. — Ты чего молчишь? Всё же хорошо?
— Устал я что-то за эти дни, морально вымотался, — пробурчал я. — Студенты ПТУ — это же по сути дети. В эти выходные перепутали упаковки: сунули индейцев в набор «Шериф», а ковбоев в набор «Чингачгук». Сотню коробок вместе с Наташей перебрали, пока исправили ошибку. Один на работу явился пьяный и кусачками поломал с десяток новеньких солдатиков. Пришлось окунанием в снег приводить его в чувства. У второго заболел живот, срочно отвёз студента в больницу, оказалось, открылся аппендицит. Можно сказать, спас парню жизнь. И ещё две девчонки, слово за слово и подрались прямо на рабочем месте. Не поделили какого-то кавалера. Наташа бегала, полчаса успокаивала обеих. Хорошо хоть с бесплатным питанием помогла решить вопрос наша родная столовая №5. Но ведь бесплатные обеды, ужины и завтраки нужно же привезти и увезти, — тяжело вздохнул я, чувствуя, как погружаюсь в производственную пучину. — Двум бога служить нельзя, тут либо хоккей, либо завод.